Цискаридзе раскрыл подковерные тайны Большого театра

Дорогущая книжка «Мой театр. По страницам дневника», изданная в «АСТ», стоит под две тысячи рублей. Но потраченных денег не жаль. Пишет Цискаридзе замечательно: тонко, интересно, с юмором. Правда, по сравнению с первым томом объем негатива зашкаливает.

Этот момент признает и сам автор:

— Смотрю на страницы своего дневника, касающиеся завершения своей артистической карьеры, и понимаю, что это не книга воспоминаний, а настоящая «книга жалоб».

Николай прошелся напалмом по всему: по молодящимся балеринам; по жадным, но прозревшим худрукам; по коллегам, писавшим анонимки и доносы.

-Да зачем это вспоминать-то? Думаешь, в наши времена по-другому было? — пожурила Коленьку одна старая балерина.

По ее словам, когда в Большой приезжала советский министр культуры Фурцева, то всегда слезно просила балетных:

— Товарищи, прекратите писать друг на друга анонимки! Я устала их читать.

Но все же Цискаридзе уверен: все, что было во времена Фурцевой — детский лепет по сравнению с тем, что творилось вокруг Большого с начала двухтысячных: заказная травля, вакханалия в СМИ, суды, порноскандал, «кислотное» дело…

Скандал с Филиным

Конечно, значительное место в биографии Цискаридзе уделил Сергею Филину, своему заклятому другу, худруку Большого, при котором премьера «ушли».

Удивительно, что взаимная нелюбовь двух танцоров, о которой слышали все, включая тех, кто и на балет-то ни разу не ходил, развилась не сразу. Николай и Сергей вообще-то были приятелями в юности.

— Увидев Сережу однажды в детстве на уроке, я сказал: «Ах!», настолько этот юноша был красив и статен, — признается автор мемуаров.

Он не скрывает, что подражал Филину, ставил его выше других и даже настоял на том, чтобы вместе с Сергеем они делили одну гримерку.

«Коко» — таким именем Филин называл своего друга Николая.

Судя по мемуарам, основной разлад произошел в тот момент, когда Сережу назначили худруком Большого.

— Филин оказался болезненно ревнив к чужому успеху, — пишет автор.

Однако складывается впечатление, что и сам Цискаридзе не всегда может сохранить самообладание. Оттого скрупулезно перечисляет все казусы и провалы с участием бывшего побратима.

Например, что за Филиным, бегущим с факелом сочинской Олимпиады, неслась стая бездомных собак. Что на гала-концерте по случаю открытия исторической цены ГАБТа новоиспеченный худрук получил из рук капельдинера программку со словами:

— Приходите в наш театр, у нас очень хороший репертуар.

— Вообще-то я тут руководитель, — напрягся Сергей.

— Да? — изумилась бабушка. — А мы вас не знаем!

А еще, как, едва заняв кресло начальника, Филин просил всех знакомых именовать себя исключительно Сергеем Юрьевичем и тут же повесил на дверь кабинета заранее изготовленную табличку: «Художественный руководитель, Народный артист России Сергей Филин».

Цискаридзе смакует тот факт, что возмездие последовало быстро. Вскоре после воцарения конкурента на этаже театра, где он сидел, прорвало канализацию. Поганый дух стоял долго и не выветривался: «Словно Большой театр изрыгал из себя то, что ему навязали».

Родькин и алебарда

Много внимания Цискаридзе уделяет своим ученикам: Денису Родькину и Анжелине Воронцовой.

Про Родькина, нынешнего премьера Большого, говорит сурово. Мол, максимум, на что мог претендовать парень — это стоять на сцене с алебардой. Денис был красив и хорошо сложен, но у него не оказалось никакой выучки в ногах. Когда молодой артист впервые пришел на урок к Николаю, тот был уверен, что второй раз симпатягу не увидит. Однако, к его удивлению, Родькин пришел и на следующее занятие, и на другое…

Однажды парень прыгнул так высоко и легко при его росте 190 см, что строгий педагог подумал: «А из него выйдет толк».